Всего пять месяцев не дожил до официального открытия Национального ботанического сада его основатель академик Николай Николаевич Гришко. Потомок древнего казацкого рода, учитель от Бога, влюблённый в красоту родной земли, он смог в тяжёлые послевоенные годы не только придумать и воплотить сказку, где действующие герои — цветы и деревья, но и вдохновить всех вокруг идеей создания царства растений, так что уже 55 лет этот парк на киевских холмах по праву считается достоянием и гордостью Украины.
К 55-летию со дня смерти академика-поэта «Отрок» публикует о нём фрагмент из книги, посвящённой истории создания Национального ботанического сада.
Всемирно известный биолог, ботаник, генетик происходил родом из офицерской семьи. По воспоминаниям отца — Николая Владимировича Гришкова, их семейные корни восходят к шляхетной казацкой старшине. По отцовской линии все мужчины были военными. Основал род писарь Запорожской Сечи Грицько-Пантюха Зарубайленко, со временем произошла трансформация фамилии в Гришков, а с 1918 года они официально стали именоваться Гришко.
Родился будущий учёный в 1901 году в Полтаве на Быстровском переулке, а жил и воспитывался в доме по соседству, на Гористой улице, в семье деда по матери. Местность, где прошло его детство, находилась на околице города. Семья жила в построенном дедом хорошем доме, при котором был гектар сада, посаженного и выращенного бабушкой. Не удивительно, что мальчик с малых лет любил возиться в саду и на огороде возле растений, и, конечно, это повлияло со временем на выбор его профессии.
Сестра вспоминала, что квартира их была очень уютной, стены увешаны картинами, а главное — по всем комнатам стояло много
зелени в горшках и вазонах. В гостинной росли фикусы и пальмы, в комнате матери, Антонины Степановны, даже зимой цвела сирень. Каждый из детей (их росло в семье трое, Николай — старший) был «прикреплён» к какому-нибудь цветку, за которым ухаживал.
Мама прекрасно играла на фортепиано, хорошо пела, по вечерам читала детворе Гоголя, и малыши, несясь мысленно «по степу України за лицарями-запорожцями», потом видели их в своих снах. Антонина Степановна умерла рано, когда первенцу исполнилось всего десять лет.
Говорили в доме, несмотря на «благородное» происхождение, на украинском языке. Дед, служивший бухгалтером в банке «Общество взаимного кредита», был человеком образованным, начитанным, эрудированным. Всё свободное время он уделял внукам, создал в доме атмосферу тепла и уважения, научил детей думать, работать, привил любовь к чтению и развил в них желание совершенствоваться.
Вскоре после смерти жены отец вступил во второй брак и переехал на новое место службы во Владикавказ. В соответствии с военными традициями семьи, в 1911 году он определил Николая во Владикавказский кадетский корпус, но с военной карьерой у старшего сына
(вероятно, к счастью) не заладилось, и после окончания корпуса в 1917 году Гришко ещё год проучился в гимназии, а затем поступил в Харьковский сельскохозяйственный институт.
В сложные голодные времена молодой человек не смог обеспечить своё проживание в Харькове, поэтому вернулся в родную Полтаву и устроился на работу счетоводом. Лишь в 1923 году ему наконец удалось возобновить учёбу по любимой специальности в Полтавском агрокооперативном техникуме.
Гришко с отличием окончил техникум в 1925 году и, как один из наиболее способных выпускников, был направлен для продолжения обучения на педагогическом факультете Киевского сельскохозяйственного института, после чего получил право преподавать специальные дисциплины в профильных высших учебных заведениях.
Четыре года молодой педагог проработал в Майновском сельскохозяйственном техникуме на Черниговщине, читал студентам лекции по селекции, семеноводству, опытному делу и генетике, вёл уроки природоведения в местной школе. Этот период необыкновенно важен в биографии Николая Николаевича — тогда он сформировался как учёный и педагог.
И именно здесь, в Майновке, он встретил свою судьбу — Матрёну Степановну Лесенко, с которой они счастливо прожили в браке почти сорок лет, воспитали двух сыновей и двух дочерей. Она стала ему близким другом, прекрасной женой, хорошей хозяйкой и заботливой матерью детям. В знак глубочайшего уважения и даже преклонения Николай Николаевич добавлял её фамилию к своей, когда подписывал печатные работы того периода, в том числе учебник по общей генетике, вышедший в 1933 году.
Со временем Майновский техникум перевели в Сумы, педагогическая карьера Николая Николаевича продолжилась в Сумском педагогическом, а потом в Черниговском, Глуховском и Киевском сельскохозяйственных институтах.
В 1931 году Николай Гришко возглавил отдел генетики и селекции Всесоюзного научно-исследовательского института конопли в Глухове. Сейчас с названием этого растения у многих связаны только отрицательные ассоциации, касающиеся распространения наркомании. На самом деле культура конопли очень важна для производства прочного натурального волокна, из которого можно сделать всё: от тончайшего полотна для сорочки до каната.
К началу экспериментов Гришко и его сотрудников растения конопли были чётко раздельнополыми, то есть двудомными, а высококачественное полотно получалось только из сырья мужских растений (поскони). Они созревали почти на месяц раньше женских (матерки), что крайне усложняло механизированный сбор; рентабельность же при ручной работе была чрезвычайно низкой. Николай Николаевич сумел коренным образом перестроить селекционную технологию и вывел одновременно созревающие, а со временем и однодомные растения конопли, что позволило поднять урожай при механизированном сборе на 35–40 процентов. Учитывая отсутствие в то время синтетических материалов для производства ткани, можно осознать масштаб научного прорыва отдела, возглавляемого Н. Гришко. За эти работы в 1936 году он получил орден Ленина, и ему без защиты диссертации была присуждена учёная степень доктора сельскохозяйственных наук, а в 1937 году — звание профессора.
С июля 1944 года Николай Николаевич возглавил ботанический сад Академии наук Украины и с головой погрузился в административно-хозяйственную деятельность, занимаясь при этом и научной работой.
Дочь Галина рассказывает, что учёный очень любил своё новое детище и посвящал ему всё время. Но самые светлые её воспоминания связаны с прогулками вдвоём с отцом по территории, когда он «показывал и рассказывал, где будут “Карпаты”, “Алтай”, цветочная
горка, сад роз и сад сирени, формовый сад и многое другое», а Галина, воспринимая это «как прекрасную сказку… знала, что она обязательно сбудется».
Максим Рыльский в поэме «Весняні води» в 1947 году вдохновенно описал строительство Ботанического сада и, называя Николая Гришко «мій веселий, жвавий друг», сказал о нём так:
Все кудись він поспішає,
Завжди мчиться, завжди лине,
Неспокійний, ніби птах.
Він до птаха і подібний,
Гостроносий, бистроокий,
Ніби крила в нього руки,
Мов політ у нього кроки,
Мов політ — думок розмах.
По отзывам сотрудников, Николай Николаевич был очень светлой личностью, удивительным в общении — чувствовал душу природы и душу человека как никто другой, всегда ласково улыбался, глаза его светились нежностью и теплом. «Ось вранці зустрінеш його, а потім весь день гарний настрій», — вспоминали ветераны Ботанического сада. Он никогда не повышал голос, женщин называл «рибонька, ластівка, голубонька, квіточка», к мужчинам обращался «дорогенький». При этом любое его указание или просьба подчинёнными исполнялись незамедлительно и, чаще всего, с удовольствием.
Не зря поэты и писатели того времени называли его «поєтом людської душі». Кроме Максима Рыльского, Гришко дружил с Олексою Новицким, Володимиром Сосюрой. Не раз бывал в гостеприимной семье Гришко Павло Тичина. Высоко ценя научный талант и творческую натуру друга, Сосюра посвятил ему стихотворение «Академік» с такими строками:
Він листя лагідно торкає, немов голубить…
Чародій, він землю всю зробив би садом.
Він і поет. Його чола торкнулась муза слова грою.
Це він сказав нам, що бджола «пропахла воском і весною».
Николай Николаевич приглашал в ещё официально не открытый Ботанический сад врачей и учёных, писателей и художников, композиторов и артистов, поскольку хотел показать эту красоту близким по духу людям. В 1954 году ботсад посетил выдающийся оперный
певец Иван Козловский. Вековой дуб, под которым, как рассказывали, пел Иван Семёнович, до сих пор называют «дубом Козловского».
Не раз бывал на экскурсиях в саду и коллега по академическому цеху — академик Е. О. Патон.
К сожалению, век Гришко был недолог: он умер в возрасте 62 лет, не дожив пять месяцев до официального открытия Национального
ботанического сада Академии наук Украины. Но память о выдающемся учёном хранит созданный его руками прекрасный парк над Днепром, по праву получивший его имя.
ОТ РЕДАКЦИИ
Есть у «Отрока» и своя история, связанная с Николаем Николаевичем Гришко. И началась она в день праздника Всех Святых в 2017 году.
Наш главный редактор, архиепископ Иона, после службы разговорился с прихожанами Ионинского монастыря, пожилой супружеской
парой. Они рассказали, что супруга, Людмила Константиновна Чекулаева-Ломако, родилась сразу после войны и до 1960 года жила на территории ботсада рядом с закрытым уже Ионинским монастырём. Она хорошо помнит свои детские годы и поделилась множеством интереснейшей информации о том времени. Но главное — супруги передали в дар обители уникальную картину. 1944 год, художник В. Егоров. Написана по заказу основателя Ботанического сада академика Гришко, впоследствии подарена им своей сотруднице — маме Людмилы Константиновны.
Что удивительно — на картине рядом с храмом изображена келья преподобного Ионы, построенная им при основании монастыря,
в которой он подвизался и отошёл ко Господу. В 1940-х годах в этом помещении жил создатель знаменитой коллекции сирени профессор Рубцов. К сожалению, до нашего времени дом не сохранился, поэтому картина является, наверное, последним живописным изображением кельи старца.
Об истории создании картины Людмила Константиновна поведала следующее: «По рассказам мамы, когда она работала у академика
Гришко, тот заказал для себя у художника картину с видом на ботсад. Но не с розами или какими-либо другими видами растений, а захотел, чтобы был изображён Ионинский монастырь. Потому что сам Николай Николаевич очень хорошо относился к людям Церкви — монахам, монахиням, священнослужителям. Устраивал их здесь на работу, разрешал селиться в домиках, стоявших тогда на территории ботсада. По тем, сталинским, временам это был настоящий подвиг человечности.
Некоторое время картина провисела у него в кабинете. Но приходили разные делегации, представители партийных органов, и, очевидно, даже несмотря на то, что художник специально изобразил церковь без креста, “замаскировав” его облаком, возникли нежелательные вопросы.
Так что спустя время академик Гришко картину снял и подарил моей маме. Мама принесла её и тут же повесила рядом с нашей домашней иконой Николая Угодника. Всё время и даже после переезда из ботсада на новое место жительства мы бережно хранили эту картину. Для меня она — память о детских годах, о маме, о тех людях, которые нас здесь окружали…».
***
Остаётся лишь поразиться заботливому и премудрому Промыслу Божиему, вручившему территорию славной некогда обители старца Ионы в заботливые и чуткие руки настоящего Человека и Учёного — Николая Николаевича Гришко. Именно благодаря его труду, упорству и целеустремлённости эти киевские холмы избежали городской застройки, и на месте, где ступала Пресвятая Богородица, в поистине райском саду, возродился основанный Ею во имя Пресвятой Троицы монастырь.
