Гефсиманское борение Христа до кровавого пота — один из самых напряжённых моментов Евангелия. Переступая грань человеческого терпения, Сын Божий обращается к Своему Отцу: Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты (Мк. 14, 36). Если произвести этимологический разбор этого обращения, окажется, что буквальное значение слова «авва» лучше всего передаётся детским лепетом или до боли родным и понятным словом «папочка». Это неожиданное открытие в корне меняет наше прежнее восприятие Евангелия.
Интригующая зацепка, не так ли? Думаю, самое время поговорить об Отце Небесном и папочках земных.
Скажи «папа»
Спустя годы, когда мы сами становимся отцами, приходит осознание, что вместо плакатов с Ван Даммом, Кобейном или «Иванушками» у тебя в комнате должен был висеть портрет твоего собственного бати — вечно молодого, красивого и непоколебимого. Впрочем, и сегодня передовик производства, шествуя в лютые пять утра по пустым постсоветским улицам в направлении гиганта индустриализации, осознаёт, что героем для его дитятки является вовсе не родной отец, а очередной эпатажный «монстр» ютуба, способный за десять «видосиков» купить себе автомобиль Tesla.
Зато у папы иммунитет на всех современных ютуб-героев, безвкусицу в вопросах кино и музыки, непослушание, плохие оценки, усталость. И самое главное — на нём можно кататься, как на слоне, по всем дворам родного микрорайона.
Со временем папа становится незаметным, привычным, ежедневным. Ведь он, как мы уже подметили, вечно молодой, красивый и непоколебимый. Он — от слова «всегда». И это «всегда» — у нас в крови, как в старой доброй песне уходящей эпохи:
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я.
И только не говорите, что о Боге вы что‑то где‑то прочитали, услышали от уличного проповедника, или вам рассказали дома. Не просто так Троичность Бога раскрывается через Ипостаси Отца, Сына и Святого Духа. Именно посредством этих Имён можно максимально приблизить суть вещей к способности хоть что‑то понять человеческим разумом. И образ отца здесь очень важен. С него‑то всё и начинается: задолго до того, как каждый из нас впервые услышал слово «Бог», мы уже сказали слово «папа».
В этом вся соль.
Время было такое
Однажды, в одну из поминальных суббот, когда в храме было многолюдно, и каждый принёс своё сокрушение сердца, боль утраты и тишину, я решил нарушить традицию и не говорить стандартную проповедь о смысле заупокойных молитв. Вместо этого рассказал о наших отцах, многие из которых уже шагнули в Вечность.
Для поколения большинства современных прихожан папа — человек вне границ Церкви. Он — далеко не всегда образец христианской нравственности и не большой любитель поговорить на метафизические темы. За его спиной рюкзак с пионерским прошлым, родителями, пережившими войну и голод, верой в светлое будущее, которое рухнуло, жизненными уроками, ошибками, «артефактами» уличной жизни 1990‑х. Как отвечает на возмущения своего, уже взрослого, сына замечательный герой кинофильма «Батя»: «Макс, время было такое…»
Так вот, именно этот рюкзак есть у каждого из нас — тяжёлый, громоздкий, неудобный. Но при всём трагизме прошлого это всего лишь рюкзак, а внутренний мир человека куда важнее.
Папа может быть грубым, молчаливым или строгим, но стоит опустить глаза на школьные туфли, которые вчера после ночной смены он отремонтировал, как вдруг отцовский образ обретает романтичные, светлые, душевные очертания.
И пусть папа не умел профессионально обниматься и дарить маме цветы на 8 марта, никогда не ходил в храм, на всех праздничных застольях не упускал возможности осудить местного попа, о смысле жизни говорил только под пиво и никогда не благословлял тебя при выходе из дома крестным знамением, но, как ни парадоксально это прозвучит, именно благодаря ему ты пришёл на сегодняшнюю литургию. Его благословение — ответственность, мозоли на руках, дополнительные смены по праздникам, отремонтированные игрушки, хлеб на столе, поделка из каштанов, новогодние мандаринки.
Первое зерно веры было брошено в почву наших детских сердец именно здесь, среди печей металлургических комбинатов, в глубинах угольных шахт, на улочках вахтовых поселений Севера. Это — Евангелие нашего детства. В нём ещё не было Христа, но позже, когда мы о Нём узнали, все детали, как ни странно, сложились в один лаконичный пазл.
Помните известный диалог из «Хроник Нарнии»?
«— Ты бываешь и у нас?
— Конечно, дорогая. Только там я зовусь иначе. Учитесь узнавать меня под любым именем. Для этого вы и бывали в Нарнии».
Действительно, в один прекрасный момент ты начинаешь понимать, что всё случившееся в твоей жизни до первого знакомства с Евангелием — тоже из Евангелия. И роль папы в этой персональной дохристианской истории колоссальна.
Хотя большинство наших отцов так и не успеют дойти до Чаши Христовой, но они уже сделали всё возможное и невозможное, чтобы мы твёрдо стояли на ногах, приступая к ней. Большинство из наших отцов так никогда и не будут замечены у иконного уголка, но именно благодаря им такой родной и понятной станет для нас молитва «Отче наш».
Папа может быть всегда рядом — так же, как и Бог всегда рядом с нами. Папа может уйти — как иногда уходит Бог, чтобы мы обрели мужество, веру и сострадание. Папа может стать незаметным — как Бог, к Которому мы привыкли и уже давно перестали замечать радости каждого мгновения жизни. Папа может умереть — как Бог умер на Кресте. Но может и воскреснуть в нашей любви к нашим детям — как воскрес Бог, не теряя веру в человека.
Отец Небесный и отец земной… Мне кажется, теперь я начинаю понимать, когда именно в моей жизни появился Бог.
Дядя Лёша
Это была очень трогательная история — мой самый-самый Первый звонок в первый класс. Раздали нам какие‑то четверостишья. Я тогда, честно говоря, с трудом понимал, где нахожусь и как сюда попал. Помню только, среди многолюдной суеты пасмурного дня и шума переговаривавшейся толпы вручила мне «классуха» большой и тяжёлый микрофон. «Начинай!» — говорит. Вначале, правда, я не понял, что начинать и почему выбрали именно меня, но потом, после дипломатичной подсказки, с горем пополам под пристальным вниманием местной общественности стишок я всё же рассказал.
Не столько моя новая популярность сбила меня с толку, сколько один очень странный человек в толпе. Он как‑то с трудом держался на ногах, пошатывался, кривился — будто гримасничал, прижимал к голове скомканное влажное полотенце, и даже иногда, мельком, проскакивала на его лице еле заметная улыбка.
Только потом я узнал, что это дядя Лёша, папа Тохи, моего одноклассника. Накануне он получил в шахте серьёзную травму: ему на голову упал большой кусок породы. Но уже сегодня он сбежал из больницы, чтобы посмотреть на выступление сына. Это же Тохин Первый звонок — как можно такое пропустить! Кстати, следующему микрофон передали именно ему.
Как много в этой истории Христа. И как созвучны ей слова утрени Великой Субботы: «На землю Ты сошёл, чтобы спасти Адама, и на земле не найдя его, Владыка, до самого ада сошёл, его разыскивая».
Господь пошёл на всё, чтобы спасти Адама, спасти меня. Пошёл на ежедневные испытания интригами, сплетнями, клеветой, предательством и отречением. Пошёл на Голгофу. Он выбрал самую тяжёлую человеческую судьбу, чтобы найти меня на дне ада и указать на выход.
Он выбрал боль. И Он терпел — ради меня. Чтобы я Его заметил сквозь века — как почти тридцать лет назад в шумной однообразной толпе заметил дядь Лёшу, который вопреки всему пришёл к Тохе на Первый звонок.
Папа продал гитару
Сегодня мы, закомплексованные 30–40‑летние мужи с пивными животами, ищем свою молодость в новых покупках, хобби, марафонах, фитнесах, философиях. И даже сидя у детской кроватки, частенько зацикливаем реальность только на себе. Как однажды сказали Есенину: «Какой сходный у нас с Вами вкус — я люблю Сергея Есенина, и Вы любите Сергея Есенина». Поэтому нам порой так трудно стать настоящими отцами, тем более — папами.
Когда я родился, папа продал свою электрогитару. Он самоотверженно и по‑геройски попрощался с прошлым. Дескать, теперь на это не будет времени. Правда, дома по возможности брал в руки старые акустические «дрова» с наклейкой Аллы Борисовны в правом верхнем углу. Отчаянный шаг, как по мне. Думаю, электрогитара — папина мечта.
Но он никогда не возил меня на море. О море я слышал только от друзей во дворе, видел по телевизору, а шум волны ловил, прикладываясь ухом к ракушке. Всё мое детство мы колесили с папой на велосипедах по нашему вечно молодому шахтёрскому городку и его окрестностям. Колесили и общались. Папа рассказывал всякие интересные истории и о том, почему ночью, когда гаснут все фонари, в ярком свете звёзд гудят шахты.
И тогда я понял, что море — рядом. Вокруг нас. Море прекрасных мелочей, море замечательных людей и их сердец, море миров, море звуков, а мы — песчинки на берегу. И где‑то высоко, из других галактик, огромные звёзды в разы бóльшие, чем наше Солнце, пристально смотрят на нас и светят.
Однажды мы гуляли по кленовой аллее, была осень. Я спросил: «Папа, существует ли Бог?» Тогда и он спросил меня: «Неужели человек — кленовый листок, обречённый пожелтеть, высохнуть, упасть на землю и исчезнуть?» Поверить в то, что исчезнет папа, мама, мои самые родные и любимые люди, это небо, этот осенний дождь, было невозможно, и тогда я поверил в Бога.
Папа не ходил в храм. Бывал всего на нескольких богослужениях. Один раз даже причастился. И однажды после службы, когда я ждал от него восторженных комментариев о благодатности Божественной литургии, он как‑то возмущённо подметил: «Вы слишком часто поминаете своего патриарха».
Я улыбнулся. Не стал переубеждать — ведь Христос любит его так же, как и нашего патриарха.
А в один прекрасный день папа подарил мне акустическую электрогитару…
В мире взрослых
Христос — это Маленький Мальчик на иконе, в объятиях Пречистой Матери, непостижимый Бог, Творец Вселенной.
Он обращается к Своему Небесному Отцу и просит о нас: «Папочка, если возможно, да минует Меня чаша сия… Если возможно, пусть они не совершают эту коварную ошибку, потому что страшнее Креста и Голгофы — видеть их такими жалкими. Но если, всё же, задуманное совершится, то прости… Ибо не ведают, что творят».
Тот, Кто так строго обличает лицемерие и ложь, разделяет людей на «овец» и «козлов», изгоняет торгующих из храма, сейчас обращается к Небесному Отцу, Которому тысячелетиями человечество приносило кровавые жертвы, с детским ласковым словом «Папочка!».
Христос — Ребёнок в мире взрослых и сложных людей. В этой толпе Его не замечают и не слышат. Игнорируют Его слова — они кажутся слишком наивными и банальными. Они слишком просты для таких прогрессивных и сложных, как мы.
Как поётся в современной популярной песне:
Бог — одинокий ребёнок,
Брошенный всеми в пустом магазине игрушек,
Бродя среди полок, убивающий время,
Понимая, что взрослым не нужен,
Он собрал уже тысячи конструкторов разных,
Он распечатал всех кукол,
Но Он всё ещё ищет детали для пазлов,
Он всё ещё ходит по кругу.
(Noize MC «Бесконечность»)
Затерянный и забытый в толпе, Он продолжает искать тех, кто услышит. Он продолжает верить, что мы вернёмся, потому что мы безгранично ему дóроги. Ведь однажды Один Самый Прекрасный Папа отдал Своего Единственного Любимого Сына на Крест, чтобы все остальные отцы и дети больше никогда не умирали.
