ОТ РЕДАКЦИИ. Пора в рай. Уже заждались его, во всех смыслах. Да и в номере о любви к Церкви уместным будет разговор о нём — в завершение нашего юбилейного цикла про «Божественную комедию», 700‑летие со дня написания которой отметил мир в 2021 году.
«Рай», третью часть поэмы Данте, даже в школьной программе не изучают — считают, что «Ада» достаточно. Действительно, что может быть на небе интересного: поют и летают, летают и поют. Но, будем честными, и некоторым верующим людям тема рая иногда кажется скучноватой. Другое дело — земная жизнь: путешествия, впечатления, острые ощущения волнуют кровь…
Что нужно увидеть в «Раю» у Данте, а затем обязательно отыскать в собственной жизни? Спрашиваем у того, кто уже научил нас не предавать себя, не соглашаться на меньшее и видеть милосердие Бога в каждом нашем дне.
Окончание. Предыдущие части читайте в № 4/2020, № 6/2020 и № 2/2021
Зачем читать «Рай»
Тему дантовского «Рая» надо начинать с главного. Почему‑то даже у христиан принято считать, что рай — это то, что наступит либо после смерти, либо после конца света. А поскольку в нашем представлении это всё ещё совсем не скоро, то и вопрос о рае кажется крайне непрактичным и даже искусительным. Будто бы нам полезно не думать о том, что будет потом, а вести себя здесь и сейчас как дети Божии и не спешить задумываться о загробной участи.
Мне кажется, Данте — против. Для него рай — необходимейшая часть нашего земного существования.
Да, именно там с нами произойдёт преображение настолько сильное, что Данте даже не хватает слов, чтобы его описать, и он изобретает для этого множество новых понятий, которых в итальянском языке попросту нет. И первое такое слово — «trasumanar» (тразуманар), которое в переводе Лозинского звучит как «пречеловеченье». Семидесятая строка первой песни «Рая» начинается с него:
Пречеловеченье вместить в слова
Нельзя; пример мой близок по приметам,
Но самый опыт — милость Божества.
Это искусственное слово очень беспокоит всех «дантистов», потому что некоторые переводят его как «сверхчеловечность», но, мне кажется, Лозинский перевёл точнее всего: пре-человеченье, то есть предварение, превращение, преображение самой человечности. Данте как бы предупреждает: «Мы заходим в такие сферы, которые невозможно описать, поэтому не ждите ясности, но я постараюсь приводить примеры из вашей собственной жизни, по которым, слушая о моём полёте на Небо, вы будете узнавать, что и вам райский опыт уже знаком».
То есть ещё прежде пречеловеченья необходимо уже на земле пережить райский опыт. Как именно? Данте просит нас: «Не теряйте из виду самое главное, а именно — милость Божества. Я не могу ничего гарантировать своей поэмой, это — область милости, и если будет милость, вы поймёте, о чём я веду речь. Не будет милости — не поймёте. Здесь заканчиваются мои способности».
Какую же Данте ставит перед нами задачу? Ответить на этот вопрос поможет ещё одно выдуманное им слово. Песнь 28‑я, первая терцина:
Когда, скорбя о жизни современной
Несчастных смертных, правду вскрыла мне
Та, что мой дух возносит в рай блаженный…
В русском языке ничего непонятно, но в итальянском тексте сказано буквально: «Quella che ’mparadisa la mia mente» — «та, которая враила мой ум». Данте придумывает понятие «враивание ума». Он хочет показать: смысл его приключения в том, чтобы научить каждого человека враивать свой ум, то есть погружать его корнями в рай.
Не когда‑нибудь потом, а здесь и сейчас, в нашей повседневности, мы нуждаемся в том, чтобы постоянно восходить умом к опыту рая. Современный человек привык в поисках глубины жизни опускаться вниз, к своим детским и давним травмам, считая, что именно возвращение к истокам драм откроет ему смысл всего. Но для Данте важно, чтобы корни доходили ещё глубже, чем в травму, а именно в ту глубину сердца, в которой у каждого из нас запечатлён рай. Он считает, мы должны научиться смотреть на свою жизнь, на свои проблемы и переживания, на горести и радости из того, что глубже всяких травм и связано именно с раем. Это умение и называет он «враиванием ума».
Мы можем быть какими угодно умными, воспитанными, опытными, искусными, но если ум наш не пережил враивания, то мы так и будем оставаться грустными и несчастными. И, мне кажется, это не дантовское изобретение, а самая суть христианской традиции, которая выражается в том, что для нас воскресенье не седьмой день недели, а восьмой. С одной стороны, он — первый и наступает после ветхозаветной субботы, с другой стороны, он — восьмой, «День Господень», знаменующий наступление вневременного Божиего Царства.
И в этом смысле христиане — люди нетерпеливые. Для них важно не только то, что будет потом. Они не готовы ждать до конца жизни, но хотят чувствовать вкус рая уже сегодня, и Данте — из таких. Для него райский опыт является необходимым свойством нашей повседневности. Если и нас эта задача манит, тогда мы должны читать «Рай».
Падение вверх и улыбка бытия
Когда в ХХ веке итальянские футуристы заговорили о том, что их в искусстве не устраивает отсутствие скорости, то по всему видно, что они забыли о Данте. Потому что самая сверхскоростная песня человечества — это «Рай» в «Божественной комедии».
Данте настаивает на том, что его задача — привести душу в движение. Никакой другой задачи у этой части поэмы нет. Он не собирается добиться многого, но сделает всё, чтобы душа наша летела и мы сполна ощутили радость скорости движения любви.
На уровне банальных, поверхностных представлений кажется, что в раю всё должно быть статично, никаких тебе движений, всё упаковано в некую архитектонику и пребывает на своих местах. На самом деле это часть о небывалой скорости, в которую попадает мир, когда соприкасается с Божественной Любовью.
Данте летит вверх вместе с Беатриче и при этом всё время спрашивает у неё, что происходит. Она приводит один и тот же пример: нас на земле не удивляет, что реки впадают в море или водопад, грохоча, падает с большой высоты. Так всякая чистая душа стремится впасть в океан Божественной Любви, поэтому и летит, как капля, только не вниз, а вверх. Для божественной динамики любви это совершенно очевидно — падать в любовь. Кстати, в английском языке «влюбиться» так и переводится как «fall in love» — дословно «упасть в любовь».
Весьма разумно Данте даёт нам даже методические указания — как научиться падать в любовь. Небеса сияют, и лишь Беатриче в силах выдержать их свечение. Данте смотрит и не выдерживает, для него это гораздо сильнее, чем солнце, но, слава Богу, Беатриче ему улыбается. Её улыбка оказывается тем, от чего он не может оторвать глаз, и когда он её видит, то тоже начинает взлетать. Этот способ перемещения в раю оказывается основным. И главная инструкция по полёту — смотреть на лица друг друга. Никогда это не остановка, а только начало движения.
Важно, что при пересечении каждого неба Данте будет всё труднее и труднее смотреть. Несколько раз он даже ослепнет, и каждый раз Беатриче своей улыбкой будет возвращать ему возможность полёта.
Но улыбается в раю не только Беатриче, но и само бытие. Да-да, у бытия тоже есть улыбка. Таким образом мы узнаём, что улыбка — не просто эмоция. Благодаря ей мы попадаем на небо: любуясь улыбкой любимых людей, улыбкой бытия, улыбкой Бога.
В этом смысле быть верующим — значит различать улыбку на всех вещах этого мира. И, конечно, на лицах друг друга. Человеческая улыбка — маленькая, лёгкая подготовка к полёту и одновременно понимание того, что по‑другому взлететь не получится. Такова, как мне кажется, важная и практическая часть всей дантовской программы.
И вот он взлетает. Интересно, что в первой, второй, третьей песни последовательно описываются три моря. С третьим — морем милости, морем Божьей воли — мы уже встречались на горе «Чистилища», у подножия которой как будто бы слышали его шум. Так вот «Рай» — это история о том, что для человека важно не столько жить безбедно, сколько даже в жизни трудной, горькой, мучительной не переставать слышать музыку милости.
В 14‑й Песни «Рая» Данте встречает своего родственника Каччагвиду, который предсказывает ему его, Данте, будущее и рассказывает всё, что с ним случится. Это будущее поистине ужасно, но Данте слушает с большой радостью. Потому что если мы слышим шум и песню моря Божией милости, это позволит нам пройти через любые страдания и прожить жизнь счастливо.
Расстояния земли людей не разлучают
Весь «Рай» — это триумф женственности. И не только потому, что Богородица возносит нашего героя на небо, но и потому, что в этой кантике достигает предела слава Самой Богородицы.
Но до того, как Данте перед Ней предстанет, ему предстоит прощание с Беатриче. В Песни 31‑й он оказывается в Небесной Розе и в самый ответственный момент, когда ему очень нужна Беатриче, вдруг она исчезает.
Когда мой взор, всё обошед кругом,
Воспринял общее строенье Рая,
Внимательней не медля ни на чём,
Я обернулся, волей вновь пылая,
И госпожу мою спросить желал
О том, чего не постигал, взирая.
То есть в раю Данте очень сложно, у него множество вопросов. Ум хочет, стремится враиваться, и вдруг её нет:
Мне встретилось не то, что я искал.
И некий старец в ризе белоснежной
На месте Беатриче мне предстал.
Это святой Бернард — один из величайших песнопевцев, который посвятил всю свою жизнь воспеванию Богородицы. Он говорит:
…К тебе твоим я послан другом,
Чтоб ты своё желанье завершил.
То есть рай — это место завершившегося, исполненного желания. Те наши желания, которые начинались на земле и приводили в движение душу, достигают завершения именно здесь.
Бернард указывает Данте, где находится Беатриче:
Взглянув на третий ряд под верхним кругом,
Её увидишь ты, ещё светлей,
На троне, ей сужденном по заслугам.
В этом месте остановимся ненадолго, потому что необходимо пояснить, что именно здесь с Данте происходит.
В 1960 году митрополит Антоний Сурожский впервые приехал в Советский Союз и увидел в храме на богослужении испуганных людей. Они ходят в церковь, преодолевая всевозможные преграды, им сложно. Он видит их впервые, понимает, что, скорее всего, эта встреча будет и последней, и произносит перед ними проповедь, которая издана и называется «Любовь всепобеждающая».
О том, что любая встреча — всегда радость, потому что она от Бога.
«Всякая встреча — это мгновение, когда люди оказываются лицом к лицу иногда на очень короткое мгновение, а вместе с тем и навсегда, ибо, раз встретившись сердцем, верой, любовью, общей надеждой, под сенью общего креста, под сиянием общего грядущего победного воскресения, уже расстаться нельзя, расстояния земли людей не разлучают».
Всю проповедь владыка посвящает комментированию этих слов и говорит о том, что мы встречаемся, радуемся друг другу, и в этой радости всегда присутствует грусть, поскольку нам предстоит расстаться. Для людей на земле эта грусть отравляет все встречи. Мы боимся расставаний. Но для христиан, если уже удалось встретиться, расстаться больше нельзя — потому что расстояния земли людей не разлучают. Разлучить способны только грехи (можно жить с человеком в одной квартире и быть гораздо дальше друг от друга).
Боязнь расставания присуща нашей жизни. Потому нам и необходимо открытие того, что в нашем сердце есть райский опыт, благодаря которому, как говорит владыка Антоний, «сердца остаются соединённые неразлучно такою любовью, которая только на небе может расцвести полной радостью и воссиять полной своей славой».
Именно это происходит в Песни 31‑й, когда Данте потрясён дождём чудес и единственное, чего ему хочется, — разделить восторг с любимым человеком, а его нет. Расстояние между ними поистине огромное:
От области, громами оглашённой,
Так отдалён не будет смертный глаз,
На дно морской пучины погружённый…
Данте переживает настоящий шок расставания. И что же он делает? Ни на что не надеясь, кричит слова прощания и вдруг видит, как Беатриче поворачивается, смотрит на него и улыбается, давая таким образом понять, что прекрасно его слышит.
Это одна из самых трогательных сцен «Божественной комедии», на мой взгляд. Думаю, что и райский опыт — это когда мы разделены до такой степени, что, кажется, до человека не докричаться, но вдруг открываем для себя, что расстояния нас не разделяют. И каждый раз, когда в нашей жизни появляются люди, в отношениях с которыми расстояния не способны нас разлучить, мы сталкиваемся с опытом рая. Это и есть райское укоренение.
Когда переживаем горечь расставания, тоскуем оттого, что не можем встретиться — о чём на самом деле эта тоска? Это тоска по Небесам. Улыбнувшись, Беатриче поворачивается и вновь смотрит на Бога. И Данте понимает, что и ему тоже надо туда смотреть.
Что происходит дальше? В русском тексте незаметно, но в итальянском оказывается, что те же самые слова, которые Данте в отчаянии прощания кричит своей любимой девушке, затем полностью повторит святой Бернард, обращаясь к Богородице. Этим Данте как бы намекает, что земная любовь открывает нам глаза на тайну любви Божией. При приближении к райскому опыту происходит такое углубление любви, когда каждый человек, который идёт в своей любви до конца, обязательно в итоге познаёт любовь Бога.
В этом смысле самый большой подарок «Рая» — это свидетельство, что в земной любви мы открываем для себя путь на Небо.
Нет у греха силы
Некоторые упрекают верующих, что за две тысячи лет в христианстве ничего не поменялось: как грешили люди, так и грешат, лучше уж точно они не стали, а может, даже и хуже. «Можете ли вы сказать, что изменилось в Церкви за две тысячи лет?» — спрашивают у нас. Ответ на этот вопрос находим у Данте.
Песнь 33‑я начинается с гимна Богородице, в котором каждое слово на своём месте, и среди них звучит:
В Твоей утробе стала вновь горящей
Любовь, чьим жаром райский цвет возник,
Раскрывшийся в тиши непреходящей.
Что такое «Рай»? Это огромный цветок, Небесная Роза, распустившаяся из одной точки. «Но, — говорит святой Бернард Богородице, — Ты и есть исток этого цветка. Он расцвёл из Твоей утробы». Христос родился от Богородицы, но и Церковь, как Тело Христово, тоже возникла из этой же точки. Богородица и есть Та, из Которой всё произошло. И Она Сама теперь там.
Вся райская природа Церкви, все святые существуют во Вселенной только потому, что однажды исток всего этого вмещался в буквальном смысле слова во чреве одной Девушки.
И Бернард обращается к Той, благодаря Которой Небесная Роза расцвела, с просьбой, чтобы Она позволила Данте взглянуть на Господа. Богородица разрешает, и Данте встречает вначале ослепительный свет, но затем замечает в этом свете три очень быстро движущихся цветных круга. Вглядываясь в них, он видит то, к чему совсем не готов: внутри стремительно движущихся кругов вдруг проступает… человеческое лицо.
Вся красота «Рая» заключается в том, что тайна человечности открывается как глубочайшая тайна Божественности. Божественность и человечность оказываются в Боге предельно слитыми. До такой степени, что Дантовский ум немеет, не понимает, как это выразить, а затем происходит вспышка, и его душа приходит в движение, которого ему хватит на всю оставшуюся жизнь — чтобы написать «Божественную комедию».
«Рай» — это раскрывшаяся во всей своей громаде тайна милости. Мы думаем, что милости, любви и красоты на земле ничтожно мало. И весь призыв Данте построен на том, что надо довериться этой исчезающе малой красоте и всю жизнь, как птицы по зёрнышку, искать и находить её крохи в своей жизни.
Главная наша задача — найти, открыть милость, потому что через эту милость мы узнаём, что мы любимы. Другого способа нет. «Рай» показывает, что происходит с нами, если этим крохам довериться, и почему, доверяя красоте, доверяя малому, мы доходим до Небес; как малая точка превращается в бесконечность, в целое море милости.
Человеку, который травмирован, напуган, измучен, очень сложно поверить, что это море есть. Максимум, что он может сделать, — разглядеть эти крошки, абсолютно им не доверяя. Но мы окружены людьми, которые знают ценность этих крошек и которые нас очень любят. Это те, кем населены Небеса, — то есть все святые. Когда кажется, что ты одинок, просто вспомни, что за тебя болеет всё Небо.
Ведь что такое травма? Это забытый райский опыт, когда мы говорим: «Да не знаю я никакого вкуса рая, как я могу его вспомнить?!» И в этом смысле Данте предлагает нам целую энциклопедию примеров, набор тестов, по которым каждый может пройтись и себя проверить: был с ним такой опыт или нет. Есть примеры, когда можно сказать: «Да, это со мной случалось, а вот такого — ну ни разу». Как будто перед тобой выложены микродозы радости, благодаря которым можно наконец перестать видеть в своей жизни всё только с плохой стороны. Самое главное открытие «Божественной комедии» заключается в том, что мы оказываемся в раю почти неизбежно: он притягивает наши души, как магнит. Грехи пригвоздили нас к земле — это правда. Но сила притяжения рая никуда не девается. И дантовская песнь — о том, что райская притягательность не только безусловна, но и могущественна. Нет у греха такой силы, которая не позволит человеку слышать этот шум моря милости, помнить вкус рая. В этом смысле «Рай» — песня о его непобедимости.
Иллюстрация: Giovanni di Paolo
