Два лета подряд Господь твердит мне о дружбе. Прошлым летом подкинул «Манюню», которой явно укутывал и утешал, спасая от боли там, где больно было невыносимо. Этим летом привёл к простой каменной гробнице с разбитой крышкой и надписью «Друг» — тут был похоронен епископ Лазарь, когда умер во второй раз. Собственно, по этой надписи и поняли в своё время, что это он, друг Христов.
Что общего между библейской историей о Лазаре и абгаряновской «Манюней»? Если отбросить очевидную наглость проведения такой параллели, то всё же — что?
Кто знако`м с обеими историями, не задумываясь ответит: «Они о дружбе».
Дружба — странная вещь. Не из жизненно необходимых, кажется иногда. Но это лукавый хочет, чтобы нам так казалось, уверяю вас. Человека легче победить, когда рядом нет плеча верного друга. Когда не с кем разделить радости и печали, нас проще спихнуть одним движением нечистого копытца в уныние и отчаяние. Это же очень понятно.
А если семья, дети-муж-заботы, так ли уж необходима дружба? Может, длинные разговоры по телефону только отвлекают от прямых обязанностей по дому? Может, дружба в таком случае — блажь и баловство?
Дружба, как по мне, это утеплитель мира. На всех его ветрах можно выжить только в тёплом дружеском кругу. Враг рода человеческого стремится разжать наши руки и объятья, разъединить и оставить наедине с переживаниями проблем и сложностей. «Ты никому не нужен, — противно шипит он в самое сердце. — Каждый занят собой». Он пытается убедить нас в том, что нынче дружба обмельчала, свелась до вялого полайкивания фоточек френдов в соцсетях. Только всё это — лукавое враньё.
Моя подруга переезжает навсегда. Тут, недалеко. В соседнее государство. Соседняя область, под боком практически. Говорит, приезжать будет. Не трагедия, конечно, просто жизнь. Но мы сидим у меня на кухне с таким чувством, будто расстаёмся совсем. Теряем что‑то очень важное. И так от этого невозможно горько… Так тошно от неотвратимого.
Нет, вы не подумайте, мы ж не сумасшедшие, понимаем, что в силу объективных причин и сейчас встречаемся раз в три месяца. А пообщаться можно, нажав пару кнопочек на гаджете, а не идти на встречу три дня лесом, два дня полем. Интернет и вайберы есть всякие. Что тут сложного? Ничего. А мы сидим горюем.
Всё потому, что у нас — целая жизнь на двоих. От университета и до сего момента. И я не готова это терять сейчас. Не хочу, чтобы всё заканчивалось.
А сколько всего было‑то! От определённо сумасбродских студенческих выступлений, рисований стенгазет в лучах заходящего солнца в студдеканате с прилипшими к спине животами (перекусы закончились, столовая закрылась, но нам интересно и надо успеть до завтра) до общего переживания рождения сыновей (пятеро на двоих). И всякий раз — понимание, что ты не в одиночку, что есть человек, который «понимает, понимает, как никто».
Дружба может жить, только если люди искренне принимают друг друга, искренне желают добра. Верующий друг — это ещё и мощная молитвенная поддержка. Настоящему другу мы доверяем выписывать нам целительных подзатыльников. Мало кому это можно. Да что там — никому почти! А другу — да.
Такое доверие вырастает из понимания, что человек действительно желает тебе добра там, где ты сама махнула на себя рукой, сложила крылья и сидишь в печали-грусти и лирическом бездействии. Ты нос повесила, а тут звонок: «Привет, герцогиня!» — и процедура подруготерапии выводит из ступора, находит решения или выдаёт список дел на ближайшее свободное время.
Герцогиней, кстати, меня только она и называет. Однажды мы с сыном попали в больницу, где нашу фамилию в очередной раз переиначили с особой изощрённостью: «Где тут Герцог?» — поинтересовалась санитарочка. Многим известна эта история. Все посмеялись и забыли, и только один человек запомнил. Я в отместку окрестила её Вутинкой. Имел человек неосторожность как‑то зацитировать стихотворение, заданное сыну, где утку почему‑то вутинкой величают. Ну всё, с тех пор она Вутинка. Пока эти звания ничего не смогло перебить.
Остервенелый филологический юмор — наше много. Не всё, конечно, но, правда, много. Как верно подметил Игорь Губерман: «Я к себе за стол зову не всякого… С теми лишь я пью, чьи тараканы бегают с моими одинаково».
Детство — родина дружбы. На его ладони так чётко видны её механизмы, так честно и просто всё, что залюбуешься рассматривать. Когда становимся постарше и умнеем, картина затирается, острые углы сглаживаются, всё выглядит куда более прилично и спокойно, хотя работает механизм по одному принципу.
Только в детстве таким ужасным обоюдоострым оружием становятся слова: «Ты мне больше не друг!» Только в детстве мало быть просто приятными друг другу — пресловутую общность интересов должны железно скреплять общие мысли, общие чувства и общие враги. Друг моего друга может вызывать странную гамму чувств, похожую на ревность (в этой части всё сложно, да). Но враг моего друга — мой враг, здесь без вариантов.
Помните, как у Наринэ из «Манюни» был страшно и заслуженно ненавидимый физрук, классный руководитель по совместительству? «Манюня, хотя и училась в другой школе, из дружеской солидарности ненавидела физрука не меньше, чем я». Так что участие в «покушении» Мария приняла самое активное. И улепётывала от праведного гнева Наркиной мамы, мысленно прощаясь с жизнью, вместе со всеми горе-киллершами.
За что, спрашивается? Можно ж было и не лезть, наверное, в не свою войну? Но нет, нельзя совершенно, ведь война подруги — моя война. Тут нет места предательству, только самоотверженности и героизму. Хотя потом и приходит общее осознание, что героизм этот чуть не привёл к самой настоящей беде, нешуточной и непоправимой.
Синхронное зарабатывание опыта и отращивание мозгов — важное свойство детской дружбы. Да и не только детской.
Дружба очень похожа на любовь. Дружба, как и любовь, мне кажется, даётся Небом. И обе требуют труда души, чтобы состояться и стать достойными Вечности. И если этот труд приложить, то они на очень многое способны.
Бывает, любовь побеждает смерть — это всем известно. А Евангелие говорит, что и дружба тоже. То, что Христос воскресил Своего умершего друга, знают многие. Что это стало прообразом Его Воскресения, что смерть Лазаря в тот момент, когда Иисуса не было рядом, — вовсе не случайность, а важный момент для укрепления веры апостолов и для свидетельства славы Божией, тоже сказано в Писании. А вот интересно, почему, по какой причине именно Лазаря Господь выбрал Себе в друзья, что было в нём такого, приятного и особенного, для Господа? О чём они говорили наедине?
Кто знает… Дружба — тайна двоих.
Ещё одна моя близкая подруга, одноклассница, переехала несколько лет назад в другое, тоже соседнее, государство и тоже навсегда. А сегодня сделала сюрприз: нагрянула в гости. Несколько часов наговориться не могли! И ведь созваниваемся же регулярно по интернету, но жажда живого общения остаётся огромной.
Расстояние не равно отчуждению. Кажется, мы становимся роднее, несмотря на годы и километры. Вспоминали взахлёб, как обратили внимание друг на друга. Она запомнила меня с новенькой куклой Барби. Ты, говорит, была такая счастливая, светилась прям. И я её первый раз выделила из совсем ещё незнакомой массы детей в первом школьном сентябре на уроке ритмики. Помню, как случайно обернулась и увидела за спиной девочку в коричневом купальнике с огромными карими глазами, смешными оттопыренными ушками и причёской-пальмочкой. Она широко и счастливо улыбалась, отчаянно напоминая мультяшную обезьянку, и тоже светилась от радости. Я застыла, поражённая этим светом. И хотя подружились мы по‑настоящему только в старших классах, тот сентябрьский урок ритмики навсегда остался со мной.
Как же здо́рово, что наши счастливые лица живут в памяти тех, кто нам дорог. И как же замечательно, что кто‑то помнит меня такую, какую я себя успела забыть, в какую себя уже почти не верю. А у меня, со мной — она такая, какая подзабыта ею самой под слоями ежедневных больших и маленьких забот. Это так важно и так ценно.
Помню ещё один кадр, слепящий белизной новенькой собственноручно сшитой ею крестильной рубашки. Моя подруга крестилась уже после рождения сына. Это стало для нас огромным, невозможно прекрасным чудом. Как сейчас вижу её перед купелью, а ещё сияющего отца Фёдора, который совершал таинство. Это был Великий четверг. День лучился предчувствием Пасхи и радостью, казавшейся неиссякаемой. Не улыбаться не получалось. И снова счастливая я осталась в памяти моей подруги. Вот ещё что подумалось: если даже Самому Господу на земле был необходим друг, то нам и подавно нужно хранить дарованных Богом дорогих людей. Особенно тех, чьи «тараканы в голове» бегают с нашими одинаково, тех, кто хранит в себе наш свет и чей свет неизменно с нами.
