ОТ РЕДАКЦИИ. «Современный бег человечества вырастает из страшного одиночества человека в мире, которое человек хочет скрыть от себя и от других», — миллионы людей по всему земному шару вслушивались в эти слова архиепископа Иоанна (Шаховского). Проповедник, писатель, поэт, автор многочисленных религиозных трудов, часть которых издана в переводах на английский, немецкий, сербский, итальянский и японский языки. Он написал свыше сорока книг, на протяжении сорока лет вёл пастырские передачи на радио «Голос Америки». И всегда выбирал темы не просто актуальные для его времени, но открывающие каждому человеку глубокую, сокровенную правду о нём самом.
Быть «малой рыбкой»
Попытки найти самую точную и полную биографию архиепископа Иоанна (Шаховского) привели нас к строкам совершенно замечательных мемуаров «Таков мой век» Зинаиды Шаховской, его родной сестры: «Родословные русских князей, имея в древности большое значение для определения прав наследования, веками велись самым тщательным образом. Благодаря этому мне известно, что я — представительница 31‑го по счёту поколения от Рюрика и 14‑го — от Константина, князя Ярославского, в XV веке прозванного Шахом… Мне передалась норвежская, шведская, византийская, английская и, конечно, татарская кровь — ибо один из моих предков был женат на Анне Ногайской, внучке Чингисхана… Само собой, течёт во мне и плебейская русская кровь — ведь и святой Владимир, князь Киевский, был сыном простой женщины, придворной кастелянши по имени Малуша… Мой прадед Иван Леонтьевич, чей портрет можно видеть в Эрмитаже, был женат на графине Мусиной-Пушкиной. Он отличился в Бородинской битве, сражаясь в дивизии генерала Тучкова близ деревни Утица, и был награждён шпагой с бриллиантом и орденом святого Георгия. Если верить семейному преданию, в 1815 году Иван Шаховской первым из русских генералов вступил в Париж и выполнял функции правителя французской столицы до назначения губернатором Остен-Сакена. Предание хранит память и о том, что мой прадед послал отряд своих егерей на защиту Вандомской колонны со статуей Наполеона, осаждённой толпой парижан, намеренных её свергнуть…
Семья матери, брачными союзами связанная с Шаховскими, ни в чём не походила на патриархальное семейство отца. Моя бабушка Поликсена Чирикова была внучкой великого архитектора Карло Росси… Он приехал в Россию десятилетним мальчиком, вместе с матерью, танцовщицей Гертрудой Росси, и её вторым мужем, французским танцовщиком Ле Пиком. Эта знаменитая тогда пара прибыла по приглашению Екатерины II в 1783 году… Поликсена, юная выпускница Смольного института, влюбилась в иностранца, молодого австрийского пианиста и композитора Леопольда фон Книнена… Таким образом, в душе моей идёт нескончаемая борьба между тем, что я унаследовала от степенной родни отца, с одной стороны, и, с другой, — тем, что воспринято мной от предков по линии матери — художественных, страстных натур».
После этих строк становится понятнее отчаянное мужество пятнадцатилетнего Дмитрия Шаховского, будущего владыки Иоанна и вчерашнего ученика Императорского Александровского лицея, описанное его сестрой Зинаидой: «Странное дело, но своим спасением моя мать была обязана грозному Дзержинскому, главе ЧК, который, как и многие палачи, славился тем, что был добр к детям. Мой брат как‑то добрался до него. Он сказал ему, что крестьяне направили в Венёвский совет ходатайство с несколькими сотнями подписей, требуя освобождения моей матери.
Очень характерна первая реакция Дзержинского:
— Так это ж контрреволюция! Всех крестьян, поставивших свои подписи, надо арестовать!
— Может быть, проще было бы перевести мою мать в Москву, — заметил мой брат. — Волнение уляжется, а вам будет удобнее установить, совершила ли она преступление или нет.
— Что ж, хорошо, я пошлю телеграмму в Венёв».
Ещё лет семь назад было бы непросто прочувствовать, чтó выпало на долю юного князя, несколько месяцев до тяжёлой контузии воевавшего в деникинских частях. Без документов он перейдёт границы и демаркационные линии в охваченной гражданской войной стране и чудом встретится с сестрой Зиной: «Но он уже не тот юноша, что был до отъезда. Он вырос, похудел, голова его чуть заметно дрожит. Вместо багажа он держит в руках длинный белый хлеб, уже почерствевший — но каким восхитительным он нам кажется!»
Их семье удалось эмигрировать из любимой, охваченной безумием несвободы, страны, под фальшивыми лозунгами о равноправии уничтожавшей не только наиболее образованных граждан, но и саму историю. Пройдёт шесть мучительных, голодных лет выживания в европейских городах, и однажды на высказанное намерение стать монахом мать ответит просто: «Моим счастьем будет твоё счастье». Как вспоминал сам архиепископ Иоанн, «23 августа 1926 года в день своего двадцатичетырёхлетия я был пострижен в одном из церковных параклисов Пантелеймоновского монастыря и наречено мне было имя Иоанна, в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова. С Афона я уехал в новую жизнь в новой одежде».
Богословский институт на Сергиевском подворье, рукоположение в диаконы. И все эти годы — работа над собой, учёба в Париже, затем в Лувенском католическом университете, поэтические изыскания, публикации. Настоятельство в русской общине сербского городка Белая Церковь, где он стал законоучителем Крымского корпуса, преподавателем Пастырской школы и основателем православного миссионерского книгоиздательства «За Церковь!». После этого — год в Париже, где он создаёт Спасский приход в Аньере. В 1932 году назначен настоятелем храма в Берлине: «Мой берлинский приход святого князя Владимира был не только местом моей приходской работы, но стал центром работы печатной, миссионерской и благовестнической».
Особая глава его жизни — миссионерская работа среди угнанной в Германию молодёжи и русских военнопленных, литургии в концлагере, завершившиеся многочасовым допросом в гестапо и конфискацией православного издания Библии.
В начале 1946 года благодаря хлопотам его духовного сына, известного авиаконструктора Игоря Сикорского, он переедет в США. Через год примет епископство и станет деканом Свято-Владимирской православной богословской семинарии в Нью-Йорке. На радиостанции «Голос Америки» начнутся его знаменитые «Беседы о вере». Именно это он считал главным служением своей жизни: «Каждый воскресный день с начала пятидесятых годов я имел радость входить словом своим во многие дома и корабли мира, где понятно русское слово и слух человека открывается к великой истине о Боге, Отце людей, и о живой, бессмертной человеческой душе». Надо ли говорить, что лучшей рекламой этих бесед, которые жадно слушали люди, лишённые возможности даже Библию взять в руки, стали гонения в журналах «Юность» и «Коммунист», где владыку окрестили антисоветчиком. А он признавался: «С начала моего пастырского пути мне ничем не хотелось быть, как только малой рыбкой, которая благословлена Христом и роздана людям».
До 1978 года архиепископ Иоанн заведовал Южноамериканской епархией, а уйдя на покой, поселился в Санта-Барбаре, где и обрёл покой вечный 30 мая 1989 года. Его огромное богословское и литературное наследие переведено на многие языки мира и, слава Богу, недавно стало доступно и нам. Статьи о Булгакове и Толстом, тончайший добрый анализ поэзии Евтушенко, проникновенные беседы со слушателем, нравственно-аскетические труды — во всех его работах присутствует высочайшая простота, христианская глубина и любовь.
В номере, посвящённом тайне умирания, «Отрок» предлагает вместе с владыкой Иоанном безбоязненно посмотреть в лицо страху смерти.
Иоанна (Шаховского)
Тёмные страхи человечества
Страх — агония человечества… Трудно до конца её понять и совсем нельзя вылечить. Её можно только исцелить небом или заглушить землёю, затормошить суетою, прикрыть заботами; отвлечь только себя можно от этой муки различными стремлениями, планами, надеждами, краткими радостями земли или иной её болью.
Страх, как ветер, встречает человека на всех путях его. Чего только не страшатся люди в мире! Отошедшие от своего доверия к Творцу, они строят свою земную жизнь, окружённые тревогами, опасениями и ужасом. Перестав пребывать в раю сладкого Божьего доверия и своего доверия к Богу, люди стали мучительно всего бояться и весь мир пугать собою. Люди наполнили землю непрочностью и бедственностью, в которой живут непрестанно призываемые в иную, высшую жизнь, но почти не откликающиеся на неё.
Утонувший в земле человек видит сейчас только черноту земли. И вся природа чувствует эту отлучённость человека от высшей жизни и свободы, и мучает его, и боится его… Тернии окружили жизнь человеческую, и волчцы выросли на её дорогах. Зло и страх стали жалить человека. Они могут его жалить только в пяту (Быт. 3, 15), но в пяте, то есть во внешних, периферийных чувствах и мыслях, сосредоточилась теперь вся земная жизнь, ниспавшая с высоты светлого Разума. И, поражаемый в свою жалкую пяту, человек стал изнемогать всею глубиной своего существа — так он слаб, лишённый благодати. Как зверь, он трепещет и страшится всего, страх и трепет прииде на мя, и покры мя тьма (Пс. 54, 6).
Современный бег человечества, его интересов, его воображения и цивилизации, всё ускоряющееся коловращение людей в пространстве и времени вырастает не только из социальной и культурной связи людей, но и из страшного одиночества человека в мире, от одиночества, которое человек хочет скрыть от себя и от других.
Не оценивший и не ценящий своего высокого достоинства и своей свободы быть сыном Божьим, человек должен теперь учиться этой свободе веры в Бога, любви к Богу и послушания Ему чрез всю боль своей нелюбви, своего неверия и непослушания. Оставаясь Божьей, до последней своей пылинки и травинки, земля стала суровой школой для человека. Благоуханная близостью к небесному миру, земля стала для человека суровым училищем Божьей правды. Внутреннее зло человеческой нелюбви к Богу сделалось и всё делается внешней, физической и исторической обстановкой человека. Возникающее в душевной бездне и не омываемое покаянием, зло идёт ранами, язвами и болезнями по телу земли.
Первый тёмный страх человека есть боязнь увидеть Бога. Это — всемирное постоянное прятанье Адама-человечества от близости Божьей. «Наг есмь и скрылся». Так и по сей день человечество скрывается от Бога в своих делах, чувствах и желаниях.
Второй тёмный страх человека — это боязнь увидеть человека. Глубина антропологической правды раскрывается уже на первых страницах Библии: Вот… я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьёт меня (Быт. 4, 14). Это слова Каина после убийства брата.
Как страшится человек не найти Бога, так страшится он и найти Бога, увидеть своего Спасителя внутри себя и внутри другого человека. Страшится иногда человек найти высшую человечность в себе и в брате. «Где ты, человек?» — зовёт Дух Божий всё того же древнего библейского Адама, человечество. И каждый — сознательным или бессознательным движением души своей — отвечает Богу: Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся (Быт. 3, 10).
В момент ухода из этого мира страшно бывает человеку, трудно бывает совлекаться, снимать с себя всё «здешнее», телесное, мнимо внутреннее, «психологическое», все земные одежды души. Страшно обнажаться метафизически — до конца. Трепещет дух, слишком привыкший к своей страннической палатке, к этому своему телу, к плотским мыслям, чувствам и желаниям. Смерть — молниеносное разорение мира и обнищание. Готовился ли человек к этому? Здесь воспламеняется и дикий ужас людей, живших бездумно и бесстрашно, окаменело стоявших в этом мире пред вечностью и её Солнцем, «не заходившим ни днём, ни ночью».
Если на земле, при смене политических режимов, люди так страдают от своей связанности с «упавшим» режимом и так часто трепещут, предчувствуя близкий над собой суд, сколько более это происходит при падении всего «режима» этого мира в жизни человека… Ведь падение это не только предсказано Богом, но и удостоверяется опытом всех земных поколений.
Мы сейчас живём на земле во всех странах при старом режиме. Идёт, не замедлит прийти «новый режим», новый порядок, новая власть, власть абсолютных Божьих Законов. Дальновиден поверивший этой истине. Смена может произойти каждое мгновение — ночью, во сне, или днём на улице… Но лучшая смерть для человека — это, конечно, после подготовки, при ясном сознании умирания всех ценностей этого временного существования и рождения человека в мир духа. Надо заранее сдружиться каждому человеку с теми мудрыми и добрыми властями, которые придут на смену греховным эгоистическим властям этого мира, страстям этой временной жизни.
Слишком связанный со «старым режимом» этого века, человек оказывается виновником войны против Бога. То, что произошло на наших глазах с побеждёнными после мировой войны и с их властями, — только притча того, что произойдёт, когда весь этот мир богопротивления проиграет войну Богу.
Глубина личности нашей должна быть в момент смерти выявлена до конца. Всё тёмное и нечистое должно быть нами снято, как негодная одежда. Метафизически обнажёнными, нищими до ужаса, уничтоженными до последних пределов, до возможности блаженства только в Боге, должны мы встать пред правдой иного мира… «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими».
Ни с чем не сравнимое блаженство свободы от страха получает верный Богу человек на смертном одре. Молитвы Церкви открывают великие реальности. В чине «на исход души» от лица отходящего Церковь просит утешения ему. Различны степени покоя, мира духовного отходящих людей. Получивший реальное удостоверение из иного мира о милости Божией к нему, приготовленный Покаянием и Причастием Святых Тайн к исходу из этого мира, слышащий иногда уже ангелов, в великой тишине, в бесконечном, возвышенном радовании о Господе, вступает, умирающий для этой земли, человек в страшную и невыразимо прекрасную вечность.
Нельзя изобразить, сколь возвышен уход из этого мира очистившегося, оправдавшегося, все страхи перешедшего человека. Вступившая на порог иного мира душа, приготовившаяся к последнему своему пути, не страшится потери себя — и всего — в Боге. С торжественной строгостью и уже ангельским бесстрашием она отстраняет от себя неуместную в эту торжественную минуту плотскую скорбь родственников, проявление их недостаточной любви к Богу и к ней. Она хочет от присутствующих при её исходе в иной мир только молитвы, безмолвия и благоговения. Стоящая на грани нового, великого мира, она знает, что ничто человеческое уже не должно развлекать или удерживать её.
Видимое мироздание переживает то, что и каждый человек: смерть и воскресение в вечность. Господь сказал: «Люди будут издыхать от страха…» По мере оскудения веры, надежды на Бога и любви к Богу люди, общества, народы будут всё более и более друг друга страшиться и от этого всё меньше и меньше друг друга любить. Из-за умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24, 12). Но с новой силой откроется тогда в мире и жатва апостолов «последних времён».
Свободные, усыновлённые — «все водимые Духом суть сыны Божии» — бесстрашные во Христе, готовые к последнему, они будут говорить и уже говорят миру последнюю правду. Взирая на землю и её дела глазами своего Учителя, они побеждают страх мира. «Любовь побеждает страх». Бесстрашные своей любовью, крепкие любовью Божьей, ученики Слова будут светить миру даже в тот час, когда «солнце померкнет и луна не даст света своего».
(Из книги «Апокалипсис мелкого греха»)
