У меня есть любимая притча из Пролога. Два монаха провинились и были отправлены в покаянный затвор на год. По истечении срока монахи вышли к братии и выглядели по‑разному: один похудевший, с бороздами от слёз на щеках, а второй сияющий и радостный. Оказалось, что первый весь год плакал о своём грехе и умолял Господа о прощении, а второй радовался и благодарил Всевышнего за шанс исправиться. И оба получили знак, что прощены.
Эти монахи символизируют два способа покаяния. Мне всегда был ближе второй: упал — поднялся, сказал спасибо Богу за возможность идти дальше и пошёл до следующей коряги на пути. Однажды я даже поспорила на эту тему со своим приятелем. Он говорил, что мы так мало делаем для своего спасения, что должны плакать душой и становиться лучше. Мол, нужно быть к себе максимально строгим. Я парировала тем, что люди, которые любят излишне копаться в себе, как я, например, могут строгостью загнать себя в депрессию. К чему грустить и зачем зацикливаться на грехах?
Мы остались каждый при своём мнении, и в целом, если посмотреть, оба в чём‑то правы. Разным людям подходят разные пути. Мне действительно не подошёл бы постоянный плач о грехах, а приятелю не свойственно радоваться каждому подъёму.
Впрочем, когда‑то мне представилась возможность прочувствовать на себе и первый способ покаяния.
Пару лет назад я, что называется, «накосячила не по‑детски». У каждого своё восприятие, и кому‑то мои проступки показались бы не такими уж и криминальными, но для меня это было чем‑то очень серьёзным. В результате наступило некоторое охлаждение в вере, я закрылась в себе.
Прошло время, постепенно всё вернулось на круги своя. В прошлом году Великим постом я спонтанно решила поехать в Чернигов. Просто взяла и поехала, благо, училась на «дистанционке» и была более свободной. Мне повезло приложиться к открытым мощам черниговских святых, поскольку приехала группа из Закарпатья и специально для них подняли стеклянную крышку.
Уже настала пора уходить, но мне было так хорошо, что никуда идти не хотелось. Я присела на скамейку у раки с мощами преподобного Лаврентия Черниговского и попыталась молиться. Ключевое слово — попыталась. Обычно, когда прихожу к какому‑то святому, прошу его о чём‑то конкретном, а тут не знала, что и сказать. В голове полная каша. В итоге просто стала говорить Богу всё, что приходило на ум, рассказывала о наболевшем. Это как разговор с другом по телефону: сначала вы общаетесь на отвлечённые темы, а потом всплывает что‑то действительно важное и глубоко личное для обоих. Так было и тут.
И вдруг меня буквально прошибло осознание, что часть моих нынешних проблем берёт начало от ошибок двухгодичной давности и то, что я делала тогда, — действительно плохо. Я ведь и каялась уже уйму раз, и вроде это был пройденный этап — к тем проступкам я больше не возвращалась, но вот опять они всплывают в моей голове, показывая, насколько сильно я тогда ошибалась.
Со мной такое случилось впервые. Я сидела и просто рыдала от собственной беспомощности. Оттого, что вот, Бог меня любит, Он за меня жизнь на Кресте отдал, а я столько боли Ему причиняю. Я была почти в отчаянии, потому что поняла: пытаясь выкарабкаться самостоятельно, только избавилась от симптомов, но не убрала причину заболевания. Что почти всё, на что я надеялась, — беспочвенно, а моя жизнь совсем не такая, какой ей следует быть, и что в одиночку я не могу ничего. Я знала, что так больше не хочу, но как жить иначе, не понимала. Просто плакала и просила у Бога прощения и помощи.
В какой‑то момент пришло облегчение. Я буквально почувствовала, что меня услышали. Из собора вышла окрылённая. Появилась уверенность, что теперь всё будет по‑другому, а вместе с ней и решимость это самое «по‑другому» творить с Божьей помощью. Буквально сразу же затем, в течение недели, произошло несколько знакомств и важных разговоров, которые я восприняла как помощь свыше, и так оно, скорее всего, и было.
Будет ложью, если скажу, что с того дня больше не грешила и не возвращалась мысленно к прошлым ошибкам. Но теперь в душе поселилась надежда, что у меня есть шанс вставать после каждого падения, каким бы оно ни было. Я стала цепляться за любую возможность увидеть эту надежду во всём, что меня окружает. Из-за своей склонности к унынию и самобичеванию я и сейчас периодически загоняю себя в тупик печали, но мысль, что Бог меня любит, помогает выбираться из этого тупика. Даже когда кажется, что всё максимально плохо, я знаю, что есть Небесный Отец, Который радуется о каждом кающемся грешнике и замечает наши даже самые маленькие попытки и усилия идти к свету.
И ты, сын человеческий, скажи дому Израилеву: вы говорите так: «преступления наши и грехи наши на нас, и мы истаеваем в них: как же можем мы жить?» Скажи им: живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был. Обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать вам, дом Израилев? (Иез. 33, 10–11).
