Клео от 5 до 7
В конце марта этот мир покинула Аньес Варда — режиссёр картины, принадлежавшая к поколению «Новой волны». Это явление 50-х годов прошлого века собрало под свои знамёна единомышленников: Трюффо, Годара, Шаброля, Ромера… Послевоенная молодёжь — режиссёры, пришедшие из кинокритики и журналистики, сумели изменить устоявшееся представление о кино, привнеся своё видение и свой стиль. Экспериментаторы и новаторы, опрокидывающие коммерческий кинематограф с его предсказуемостью и штампами. Приведшие к понятию «авторского кино» с узнаваемым режиссёрским почерком.
Картина «Клео от 5 до 7» рассказывает об одном дне из жизни молодой популярной певицы, который она проводит в Париже в ожидании результатов анализов, связанных с её возможным тяжёлым заболеванием, размышляя о смерти и смысле жизни.
В одном из эпизодов почти в образе самого себя — молодого композитора — появляется Мишель Легран, автор музыки к этой картине. А ещё зрителю будет интересно проследить за рождением парижской моды 1960-х, которую дизайнеры не устают цитировать по сей день.
Красавчик Серж
Фильм Клода Шаброля «Красавчик Серж», пожалуй, — пионер «Новой волны». Он был снят на личные скромные средства двадцатидевятилетнего Шаброля, не имевшего никакого кинематографического опыта.
По сюжету молодой человек Франсуа приезжает в родные края на лечение и отдых, а главное — чтобы разобраться в себе. Городок за годы его отсутствия не изменился. Зато жители, знакомые ему с детства, заметно огрубели и деградировали.
Встреча с другом детства — Сержем, раздражительным и жалким, страдающим депрессией, приводит Франсуа к мысли, что именно он должен непременно помочь другу. Ведь не случайно в юности он мечтал стать священником. В маленьком городке все как на ладони, и очень быстро становится понятно, какие взаимоотношения сложились у Франсуа с местными обитателями. Герои Клода Шаброля напоминают героев Достоевского, у которых если уж страсти, то на разрыв аорты.
Картина — о стремлении к жизни, к возрождению и обновлению, сокрытом под маской цинизма. О том, как душа грешника жаждет света, о вечной борьбе с самим собой. Когда вера и силы на исходе, и ты медленно но верно опускаешься на дно, в этот миг и происходит чудо, на которое ты уже и не надеялся.
На пороге вечности
Ван Гог. Образ этого гения не давал покоя ни одному поколению кинематографистов. После «Жажды жизни», вышедшей на экраны в 1955 году, режиссёры и актёры ещё не раз сражались за создание самого достоверного образа Ван Гога. И каким его только не представляли: безумцем, изгнанником, скитальцем, непризнанным гением. Однако секрет его личности не раскрыт и до сего дня.
Если вы читали письма Ван Гога брату Тео и хорошо знакомы с биографией и творческим путём художника, вряд ли картина «Ван Гог. На пороге вечности» прибавит вам знаний. Ценность фильма, скорее, в том, что режиссёр Джулиан Шнабель и оператор Бенуа Деломм — художники. Они создали не очередной байопик о живописце, но с помощью невероятных возможностей кинокамеры предлагают воспользоваться зрением Ван Гога.
Вы в буквальном смысле увидите бескрайние поля подсолнечника, всю палитру прованских ландшафтов, графику обнажённых деревьев, пейзажи в свете заходящего солнца — все эти нереально насыщенные краски природы, которые не давали покоя художнику. Его мир,
его сознание не похожи ни на что. И его слова: «Для существования должна быть причина. Может, мой художественный дар — для людей, которые ещё не родились?», возможно, обращены к тем, кто через сто с лишним лет поймёт его чуть больше, чем современники.
История одного назначения
В основе сценария картины лежит реальная история, описанная в книге Павла Басинского «Святой против Льва», — история военного суда над писарем Шабуниным.
Случилось это в 1866 году в пехотном полку, расположенном недалеко от Ясной Поляны: писарь ударил по лицу ротного командира, по законам военного суда это каралось смертной казнью через «расстреляние». О происшествии узнаёт от своего приятеля, юного офицера Григория Колокольцова, Лев Толстой и решает, что непременно должен встать на защиту подсудимого. Он пишет пламенную речь, которую зачитает на суде, и готов сражаться до последнего — сражаться не за справедливость, а за милосердие, которое выше справедливости. А «добрый, хороший мальчик» — по характеристике писателя — Гриша Колокольцов, сам того не подозревая, сыграет в этой истории решающую роль.
Эта картина — о пацифизме писателя, его непримиримом отношении к смертной казни; о том, как легко можно предать собственные принципы; о самонадеянности юности, о трусости и раскаянии, о взрослении и разочаровании в себе; о смертном грехе и о том, что Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5, 7).
