ОТ РЕДАКЦИИ. Дорогие читатели и подписчики! В дни, когда наша любимая Украина отражает масштабное нападение Российской Федерации, «Отрок.UA» не может выходить в печатном виде. Но и оставаться в стороне от войны, которая поразила все стороны жизни, мы тоже не можем.
Поэтому мы свидетельствуем. Но не об ужасах и разрушениях — ими и так полны ежедневные новостные сводки. А о том, как в поразившем нашу страну огненном испытании Господь не оставляет людей Своих, но борется за каждую душу, спасая её для Вечности.
Первая публикация в серии “«Отрок» во время войныˮ — нашего автора Яны Ивановой из Мариуполя. В одном из недавних номеров она рассказывала об основании её родного города. К сожалению, ей довелось своими глазами увидеть его разрушение.
Двадцать дней войны. Двадцать дней блокады Мариуполя и разрушений, страха…
В эти дни я научилась кричать молитвы. Но только про себя, чтобы не пугать окружающих. Эти молитвы не были каноничными или составленными великими святыми — простые слова, очень краткие, но я слышала звук своего голоса и иногда вытирала слёзы.
Бывать в храмах в дни стрельбы стало очень опасным, а сердце хотело. «Служат только в Никольском соборе, отсюда идти двадцать минут», — сказал нам с мужем сторож собора Покрова Божией Матери в центре города в самый разгар боевых действий. Это самый высокий храм в Украине, и сегодня, спустя месяц войны, русские ведут из него прицельный огонь.
«Яна, давайте вместе молиться? — держа меня за руку, предложила коллега Алина, которую мы чудом отыскали среди этого безумия смерти. — Мы молимся каждый день в 19:00. И ещё когда очень стреляют».
И мы с мужем молились. Он сказал, что это будет 90-й псалом, а потом спас от огня две Псалтири, молитвослов и детскую Библию. Их чуть не сожгли соседи для растопки мангала — у людей почти не было дров, все книжные полки были снесены в подъезды, чтобы послужить приготовлению пищи. В те дни еще было из чего готовить.
Странно, но спасённые Псалтири мы открыли только дважды, в последние наши ночи в убежище. Чаще это был лишь старенький телефон мужа, и я плохо разбирала слова псалма, но знала его наизусть.
«Господи, если Ты есть!.. А я знаю, что Ты есть», — мне даже стыдно вспоминать, что я так молилась. Но когда ты хоронишь себя каждую ночь, когда бежишь с ребёнком в убежище, не до глубин богословия и очень тонких материй. Когда от авиаудара всё сыпется и дом колышется в разные стороны, когда ты видишь, будто в замедлённой съёмке, как твои родные отступают в коридор при громком взрыве…
***
Как страшно. Война показывает, кто есть кто. И вопреки ужасам и горю, аду, в который превратился мой город, его люди проявляют так много доброты и сострадания. Они делятся едой, укрытием, одеждой и рассказывают, где можно найти гуманитарную помощь, если таковая вообще случалась.
В те дни, в моём блокадном Мариуполе, Бог послал практические евангельское чудо нашей семье. Два хлеба и целый ящик свежемороженой рыбы. В голодном городе, где сотни тысяч людей просто запаривали каши кипятком, от безысходности грабили склады и оставшиеся продуктовые магазины, делились последним печеньем, пили воду из известнякового родника и не видели хлеба много дней.
Мне всегда нравилась эта история из Евангелия, и я всё представляла, какими же вкусными должны были быть те хлеба и рыба, которыми насытил Христос людей. Сегодня я знаю, что́ это был за вкус.
«Нам легче попросить о помощи, чем вам», — отвечал военный в соседнем дворе на вопрос о том, как он добыл столько хлеба и привёз людям. Хлеб по 300 грамм делил надвое, с руганью не для детских ушей женщина раздавала эти кусочки: «Мы не волонтёры! Какой у вас сектор?» Старикам и детям давали без слов. А мы с мужем стояли в конце очереди и понимали, что нам «не светит». В тот момент я поймала себя на мысли, что забыла, как вообще выглядит хлеб и что он такой красивый.
«Какой сектор? С какого вы дома?» — «У нас ребёнок…» «Ладно, иди сюда, я дам из своих запасов» — и военный из машины достал нам два маленьких кирпичика. И пусть он и она бурчали, это всё неважно — Бог посылает спасение через разных людей, что далеко не с крыльями ангелов и без полированных нимбов. Я знаю это уже давно.
«Как вам удалось?!» — удивлялись соседи. Мы тоже поделили хлеб и дали половинки тем, у кого есть дети в нашем доме. Помню, как смотрел на меня накануне маленький сын и просил: «Мама, дай хлеб». Его просьбы были настойчивыми, как заезженная пластинка, и с учётом его возраста было очень сложно объяснить, что мы нигде не можем взять хлеба. Город без электричества, муки и транспорта…
Блокадный хлеб на вкус оказался своеобразным — он представлял смесь из ржаной муки, семечек и ещё чего-то. Пять человек моей семьи в тот день съели по кусочку этого хлеба. Потом мы его экономили, и я вспоминала блокадный Ленинград, свою прабабушку, которая пережила там первое время и до конца своих дней сушила кусочки хлеба.
Фото известной мариупольской фотокорреспондентки Алины Комаровой
Рыбу мариупольцам раздавали на драмтеатре. Том самом, в который сбросили 500-килограммовую бомбу вопреки огромным надписям «Дети» на асфальте и где погибли сотни беженцев из отдалённых районов Мариуполя. Муж просто подошёл и взял ящик, к тому времени рыбу практически раздали.
Помню, как я очень удивилась, увидев мужа в убежище: «Что ты делаешь?» — «Ставлю ящик с рыбой». Мы взяли из него восемь рыбин, сутки размораживали, угостили родственников, засолили и сварили уху.
«Деньги сейчас как фантики. Если будут продавать крупы, бери. Сварю с рыбкой». «Да я завтра её почищу, разделаю…» — слова соседей по дому. Они были в шоке от ящика рыбы, они готовили вскладчину ужин и каждый вечер в убежище обсуждали меню.
Мы не поели солёной рыбы, просто не успели, потому что следующая ночь оказалась очень страшной. С начала суток весь подвал и дом сотрясало от авиаударов. Они были всюду, мы молились, чтобы наш дом не рухнул на нас. Даже собачники не выводили питомцев на ранний выгул и между взрывами в подвале были слышны скулёж и царапанье дверей животными.
«Эта ночь будет последней в Мариуполе», — почувствовала я. Так и случилось. Самолёты в тот день летали над нами едва ли не каждые 20 минут. Сосед шутил, что он с пилотами договорился, что тут «свои», и продолжал спокойно поддерживать огонь в мангале для чайника и кастрюль. Кто-то смеялся, кто-то крутил пальцем у виска таким его шуткам… Так и готовился завтрак, с перебежками и побегом в подъезды при звуке самолёта.
***
«Сохранити тя во всех путех твоих». Спустя несколько последних дней я осознала, что Он хранит. И даже не просто хранит, но покрывает! Каждую минуту и секунду. С самого первого дня войны: с каждым нашим перемещением по Мариуполю мы через некоторое время узнавали, что просто ушли из-под обстрела, начиная с района, где был родной дом.
Город живёт без связи с миром, любой возможности безопасного передвижения, в холодных квартирах при ударивших морозах. Люди добывали воду из снега, ночевали в куртках под одеялами в подвалах. «Скажите, когда это всё закончится? Можно, я пройдусь вместе с вами? Да, чтобы не было так страшно», — говорила нам незнакомая женщина. Она была подавленной и одинокой.
Фото Алины Комаровой
Через 20 дней мы только Божьей милостью уехали из Мариуполя. В тот день, когда мы искали попутку на выезд, я снова увидела эту женщину. И стало спокойнее, что она жива. Тогда, 15 марта, я снова кричала молитвы про себя. «На тебе лица нет, всем страшно», — говорила мне соседка по дому. Но такие слова не способны унять боль и ужас.
Через 20 дней я узнала, что в соцсетях подруга сделала объявление обо мне и моей семье, потому что мы пропали. Я узнала, сколько людей о нас молилось, сколько людей способны давать кров и еду просто так, сколько людей бесконечно добры!
…Расстрел моего города продолжается по сей день. Мариуполь, город Девы Марии, вместе с храмами и святынями стирают с лица земли танками, артиллерией, «градами» и военными кораблями. Сегодня он уже официально город-герой и город-призрак. Но Бог многомилостив. И в этом нельзя сомневаться: «Воззовет ко Мне и услышу его, с Ним есть в скорби».
Для заглавного фото использован снимок фотографа Associated Press Евгения Малолетки, который до последней возможности оставался в осаждённом городе и документировал происходящее там. Снимок сделан в Мариуполе, в марте 2022 года.
